Хорошо молодое лицо
А я для вас неуязвима
"Великий" -- поэт называет поэта
Памяти Вероники Тушновой
Капели, капели звенят в январе
Когда стояла у подножья
Убивали молодость мою
Геологиня
Мужество
Все грущу о шинели
Без паники встречаю шквал
Дочери
Жизнь поэта, ты - отчаянный аллюр
Хорошо молодое лицо --
Жизнь еще не писала на нем,
И своим не пахала резцом,
И своим не дышала огнем.
Больно время его обожжет,
Так же, как обжигало и нас.
Пусть упрямым останется рот,
Не погаснет сияние глаз,
Но добавится что-то еще --
Станут тоньше, духовней черты.
С этой грани начнется отсчет
Настоящей мужской красоты.
Да, тогда лишь придет Красота,
И теперь навсегда, до конца:
Красота не пустого холста --
Обожженного жизнью лица.
А я для вас неуязвима,
Болезни,
Годы,
Даже смерть.
Все камни - мимо,
Пули - мимо,
Не утонуть мне,
Не сгореть.
Все это потому,
Что рядом
Стоит и бережет меня
Твоя любовь - моя ограда,
Моя защитная броня.
И мне другой брони не нужно,
И праздник - каждый будний день.
Но без тебя я безоружна
И беззащитна, как мишень.
Тогда мне никуда не деться:
Все камни - в сердце,
Пули - в сердце...
"Великий" --
Поэт называет поэта,
Но поздно приходит
Признание это.
Великий не слышит,
Поскольку не дышит,
А если б услышал,
Ответил бы:
-- Тише!
Могильная нас разделяет ограда,
Уже ничего, дорогие, не надо.
Спасибо, но поздно,
Простите, но поздно...
А небо так звездно,
А время так грозно...
Прозрачных пальцев нервное сплетенье,
Крутой излом бровей, усталость век,
И голос -- тихий, как сердцебиенье, --
Такой ты мне запомнилась навек.
Была красивой -- не была счастливой,
Бесстрашная -- застенчивой была...
Политехнический. Оваций взрывы.
Студенчества растрепанные гривы.
Поэты на эстраде, у стола.
Ну, Вероника, сядь с ведущим рядом,
Не грех покрасоваться на виду!
Но ты с досадой морщишься: "Не надо!
Я лучше сзади, во втором ряду".
Вот так всегда: ты не рвалась стать "первой",
Дешевой славы не искала, нет,
Поскольку каждой жилкой, каждым нервом
Была ты божьей милостью поэт.
БЫЛА! Трагичней не придумать слова,
В нем безнадежность и тоска слились.
Была. Сидела рядышком... И снова
Я всматриваюсь в темноту кулис.
Быть может, ты всего лишь запоздала
И вот сейчас, на цыпочках, войдешь,
Чтоб, зашептавшись и привстав, из зала
Тебе заулыбалась молодежь...
С самой собой играть бесцельно в прятки,
С детсада я не верю в чудеса:
Да, ты ушла. Со смерти взятки гладки.
Звучат других поэтов голоса.
Иные голосистей. Правда это.
Но только утверждаю я одно:
И самому горластому поэту
Твой голос заглушить не суждено,
Твой голос -- тихий, как сердцебиенье.
В нем чувствуется школа поколенья,
Науку скромности прошедших на войне --
Тех, кто свою "карьеру" начинали
В сырой землянке -- не в концертном зале,
И не в огне реклам -- в другом огне...
И снова протестует все во мне:
Ты горстка пепла? К черту эту мысль!
БЫЛА? Такого не приемлю слова!
И вновь я в ожидании, и снова
Мой взгляд прикован к темноте кулис...
Капели, капели
Звенят в январе,
И птицы запели
На зимней заре.
На раме оконной,
Поверив в апрель,
От одури сонной
Опомнился шмель:
Гудит обалдело,
Тяжелый от сна.
Хорошее дело -
Зимою весна!
О солнце тоскуя,
Устав от зимы,
Ошибку такую
Приветствуем мы.
Помедли немножко,
Январский апрель!
...Трет ножку о ножку
И крутится шмель.
И нам ошибаться
Порою дано -
Сегодня мне двадцать
И кровь как вино.
В ней бродит несмело
Разбуженный хмель.
Хорошее дело -
Зимою апрель!
Когда стояла у подножья
Горы, что называют "Жизнь",
Не очень верилось, что можно
К ее вершине вознестись.
Но пройдено уже две трети,
И если доберусь туда,
Где путникам усталым светит
В лицо вечерняя звезда,
То с этой высоты спокойно
И грустно оглянусь назад:
-- Ну, вот и кончились все войны,
Готовься к отдыху, солдат!..
Убивали молодость мою
Из винтовки снайперской,
В бою,
При бомбежке
И при артобстреле...
Возвратилась с фронта я домой
Раненой, но сильной и прямой -
Пусть душа
Едва держалась в теле.
И опять летели пули вслед:
Страшен быт
Послевоенных лет -
Мне передохнуть
Хотя бы малость!..
Не убили
Молодость мою,
Удержалась где-то на краю,
Снова не согнулась,
Не сломалась.
А потом -
Беды безмерной гнет:
Смерть твоя...
А смерть любого гнет.
Только я себя не потеряла.
Сердце не состарилось
Ничуть,
Так же сильно
Ударяет в грудь,
Ну, а душу я
В тиски зажала.
И теперь веду
Последний бой
С годами,
С обидами,
С судьбой -
Не желаю
Ничему сдаваться!
Почему?
Наверно, потому,
Что и ныне
Сердцу моему
Восемнадцать,
Только восемнадцать!
Ветер рвет светло-русую прядку,
Гимнастерка от пыли бела.
Никогда не была ты солдаткой,
Потому что солдатом была.
Не ждала, чтоб тебя защитили,
А хотела сама защищать.
Не желала и слышать о тыле -
Пусть царапнула пуля опять.
...Побелела от времени прядка,
И штормовка от пыли бела.
Снова тяжесть сапог, и палатка,
И ночевка вдали от села.
Снова с первым лучом подниматься,
От усталости падать не раз,
Не жалела себя ты в семнадцать,
Не жалеешь себя и сейчас.
Не сочувствуйте - будет обидой,
Зазвенит в ломком голосе лед,
Скажет: "Лучше ты мне позавидуй!" -
И упругой походкой уйдет.
И от робости странной немея
(Хоть суров и бесстрастен на вид),
Не за юной красоткой - за нею
Бородатый геолог следит...
Памяти Людмилы Файзулиной
Солдаты! В скорбный час России
Вы рвали за собой мосты,
О снисхожденье не просили,
Со смертью перешли на "ты".
Вы затихали в лазаретах,
Вы застывали на снегу, --
Но женщину представить эту
В шинели тоже я могу.
Она с болезнью так боролась,
Как в окружении дрались.
...Спокойный взгляд, веселый голос --
А знала, что уходит жизнь.
В редакционной круговерти,
В газетной доброй кутерьме
Страшней пустые очи смерти,
Чем в злой блиндажной полутьме...
Работать, не поддаться боли --
Ох, как дается каждый шаг!..
Редакция -- не поле боя,
Машинки пулемет в ушах...
Все грущу о шинели,
Вижу дымные сны,-
Нет, меня не сумели
Возвратить из Войны.
Дни летят, словно пули,
Как снаряды - года...
До сих пор не вернули,
Не вернут никогда.
И куда же мне деться?
Друг убит на войне.
А замолкшее сердце
Стало биться во мне.
Без паники встречаю шквал,
Еще сильны и не устали ноги -
Пусть за спиной остался перевал
И самые прекрасные дороги.
Я до сих пор все открываю мир,
Все новые отыскиваю грани.
Но вспыхивает в памяти пунктир,
Трассирует пунктир воспоминаний.
Скажи мне, детство,
Разве не вчера
Гуляла я в пальтишке до колена?
А нынче дети нашего двора
Меня зовут с почтеньем "мама Лены".
И я иду, храня серьезный вид,
С внушительною папкою под мышкой,
А детство рядом быстро семенит,
Похрустывая крепкой кочерыжкой.
"Жизнь поэта, ты - отчаянный аллюр:
Марш, атака, трехминутный перекур." взята из стихотворения:
* * *
Мне еще в начале жизни повезло,
На свою не обижаюсь я звезду.
В сорок первом меня бросило в седло,
В сорок первом, на семнадцатом году.
Жизнь солдата, ты - отчаянный аллюр:
Марш, атака, трехминутный перекур.
Как мне в юности когда-то повезло,
Так и в зрелости по-прежнему везет -
Наше чертово святое ремесло
Распускать поводья снова не дает.
Жизнь поэта, ты - отчаянный аллюр:
Марш, атака, трехминутный перекур.
И, ей-богу, просто некогда стареть,
Хоть мелькают полустанками года...
Допускаю, что меня догонит смерть,
Ну, а старость не догонит никогда!
Не под силу ей отчаянный аллюр:
Марш, атака, трехминутный перекур.